Трущелев Дмитрий Владимирович: исцеление

Положили зеркало на пол, насыпали на него героиновые «дорожки» — и стали «занюхивать»: колоться боялись. «До сих пор я помню тот день в мельчайших подробностях, даже свое отражение в зеркале», — начинает свой горестный рассказ Дмитрий Трущелев, руководитель Георгиевского филиала Спасо-Преображенского реабилитационного центра для наркозависимых.

Кто-то пристрастился к наркотику за год, кто-то — за полгода, а ему понравилось новое состояние сразу. Как и девушке, чей день рождения так долго праздновали. Она, окончившая школу с золотой медалью, училась вместе с Димой в университете. Домашняя девочка знала только дом и учебу, а самый большой «отрыв» для нее состоял в поедании блинчиков с подругами в кафе. Но неожиданно родителям предложили работу в Москву, и они поспешили уехать, оставив в распоряжении тепличной дочери квартиру и — достаточные средства к существованию. В этой-то квартире и собралась тогда разношерстная молодежная компания — человек двадцать. Нюхали героин все. И закрутилось… Через год лучшая студентка курса была наркоманкой: кололась. Многие ребята сломались на героине, иных и в живых уже нет, но история красивой девушки, которая и невестой-то ему не была, особенно тяжким грузом лежит на душе нашего героя.

Дима считал порошок таким же безобидным, как и анаша. «Вот колоться — это да! Это уже серьезно», — думал он. И года три не считал себя зависимым — не было возможности убедиться в обратном: каждый день, безперебойно, у него была доза. О ломке или чем-то подобном и не помышлял, ведь все было «в рамках» и средств хватало: родители, попавшие на заводе под сокращение, занялись коммерцией, и сыну-студенту в приличных суммах на карманные расходы не отказывали. Даже машину купили. К этому времени у парня реальное отражение мира незаметно трансформировалось, и будущее представлялось так: «крутая» машина, пацаны, а в бардачке — героин. Шли девяностые, и из окна собственной «тачки» он видел тусклый мир с серыми, бедно одетыми людьми на остановках. Смотрел на них Дмитрий, и думал: «Никогда! Никогда я не буду жить так, как они. Ведь это стадо какое-то, а не люди!». И родители, и старшая сестра казались парню такими же серыми и скучными.

А домашние и не догадывались, что с ним приключилась такая страшная беда. Может, что-то и настораживало в поведении юноши, но они закрывали глаза, в подсознании гася догадку, страшась правды: ведь и мысли не могли допустить, что в их добропорядочном роду возможно что-либо подобное! Где угодно, но только не в их семье!

Но все тайное рано или поздно становится явным. Однажды в состоянии наркотического опьянении пришел Дима к приятелю, тот ошеломленно уставился на него: «Что это с тобой?» На предложение «понюхать» вызволенный из кармана порошок ответил отказом, и пошел к его родителям: «Будьте осторожны, Дима употребляет героин». Для семьи Трущелевых это сообщение было, словно удар молнии. Сам он задумался о происходящем только тогда, когда начал колоться: прежний эффект его уже не устраивал. Понимал что надо бросать, жить нормально и двигаться дальше. К тому же прозревшие родители серьезно взялись за сына.

«Мы все клиники объехали, какие только возможно, — вспоминает Дмитрий.- В одном московском лечебном учреждении, где наркоманов пытаются вылечить, прокручивая пресловутый двадцать пятый кадр, заплатили только за лечение сто тысяч -, а ведь еще проезд, проживание. Я очень хотел вылечиться, но после каждой такой безполезной попытки надежда угасала все сильней. Приезжал домой, и сразу же начинал колоться. Ведь у каждого наркомана в жизни две мечты: когда „кумарит“ — уколоться, а когда укололся — бросить наркотики навсегда. Одно счастье: родители любили меня по-прежнему, и не оставили в беде. Они не опускали руки, не давали мне „зациклиться“ на безнадежности положения, в которое я попал. И все время будоражили, предлагали что-то: „Дима, послушай, какая есть клиника! Смотри, что мы нашли для тебя! А вот объявление интересное! “».

Родители, к счастью, были верующими. Дома висели иконы и мама, Галина Ивановна, постоянно читала молитвы, особенно «Неупиваемую чашу». Но Дима говорил ей: «Зачем ты молишься? Господь давно забыл обо мне». И когда однажды, уже отчаявшись, увидела мать по телевизору передачу об открывшемся реабилитационном центре для наркозависимых в селе Подгорном под Армавиром, то очень обрадовалась. Единственное, что настораживало, так это принадлежность центра к секте пятидесятников. «Две недели я пробыл у них, больше не смог. Православному человеку трудно воспринимать некоторые „особенности“ реабилитации у пятидесятников. Например, встают они в шесть часов утра, выключают свет и начинают кричать на разные голоса всякие безсмысленные слова, вроде „кара бара“, доводя себя до исступления. Тем более, что результатов излечения там практически не было: всего три человека за четыре года существования обители перестали колоться, но и они навсегда поселились при центре, как в монастыре. При самом лучшем исходе не хотел я такого будущего для себя. Потому что к тому времени уже мечтал иметь семью, детей — жить нормально, как все люди. И я обманул руководителя, взяв деньги, якобы, на благое дело, а сам сбежал оттуда». По дороге из обители мелькнула у Дмитрия шальная мысль — остаться в безкрайней кубанской степи навсегда: уж лучше умереть, чем продолжать колоться. Теперь больше всего на свете он боялся самого себя.

А приехав домой, взялся за старое. Но Господь, наверное, услышал материнские молитвы, и в дом Дмитрия пришли ребята из «Исхода» и сказали: «Друг, есть спасение. Есть другая жизнь». Юноша, хотя и лежал в наркотической прострации, смотрел на них во все глаза: вроде свои, наркоманы, но — заметно, что в «порядке“!» Не то, чтобы не поверил им, — себе уже не верил, что сможет бросить. Много дней протестантские проповедники убеждали отчаявшегося человека, и. Наконец, он сдался: поехал в их центр. Два года пробыл там Дмитрий, но как только услышал об открытии православной Спасо-Преображенской обители, сразу же уехал туда, в село Темнолесское, что под Ставрополем.

Поначалу было очень тяжело, вспоминает он. Не было даже света. Но, хотя у протестантов был хорошо налаженный быт и безбедное существование, Дмитрий остался с Николаем и Стасом — с первопроходцами, в душе моля: «Помоги мне выдержать все невзгоды, Господи!»Ни у пятидесятников, ни у протестантов он так и не снял с груди свой православный крестик, несмотря на недовольный ропот еретиков.

И вот уже девять месяцев — срок вынашивания младенца в утробе матери, Дима живет в православном реабилитационном центре, только теперь — в его филиале, находящемся в городе Георгиевске. И так же спокоен он, как в материнском тепле — в лоне церкви праотцов. Молоденькая жена с чудесным и значимым именем Надежда, сестра такого же горемыки-наркомана, только-только родила Дмитрию дочурку, когда отправили его в Георгиевск — продолжать движение спасения. «И там начинали с нуля, — улыбается, щутя светлые глаза, наш герой.- Жили мы Толей Панковым первое время в крестильной комнате при храме, несли послушание. А когда вечером приходили на ночлег, кровати наши были насквозь мокрыми: на них ведь днем младенцев пеленали. Мы стонали, ложась спать, но успокаивали себя: „Зато вода — святая! “ Потом в маленькой комнатке оборудовали кабинет для консультаций здесь же, при храме, и открыли консультационный пункт. Во всем нам очень помогал Николай Навопашин который и является руководителем всей работы который с первых дней моей реабилитации находился рядом поддерживал и настовлял на путь истинный. Потом дали объявление в газету, показали нас по телевизору — и через два-три дня стали приходить первые наркоманы, которых мы, после разговора, брали на послушание — даже в наркотическом опьянении. Ребята помогали нам подмести двор, что-то вынести, покрасить, побелить. Общаясь со мной и Антоном, послушники обретали надежду: ведь одно то, что мы сами, нормальные люди, были когда-то наркоманами и говорили на их языке, разжигало искорки этой самой надежды — на спасение. Особенно упорствовал Антон, — вспоминает Дима, — он долго сопротивлялся, не допускал возможности исцеления для себя, и все говорил: „Да зачем мне все это надо? Буду воровать и дальше, все равно выхода нет“. Но потом и он поверил, и стал приходить на послушание. Теперь живет в Темнолесском реабцентре, а батюшка Михаил до сих пор не может поверить в это чудо: Антон изменился! Так, постепенно, работа наладилась, и первых семь человек мы постепенно отправили в различные филиалы Спасо-Преображенской обители. А потом и сами купили дом в двадцати пяти киломметрах от Георгиевска, в станице Урухской. Подружились с соседями, обустроились, и сейчас там живут еще семеро ребят».

Но консультационный пункт при храме в городе Георгиевске действует по-прежнему, сея надежду в сердцах отчаявшихся людей. Дмитрий трудится там, не покладая рук, при этом — счастлив в любви, растит годовалую дочку, закончил православный университет в г. Армавире по специальности психолог планы на будущие, мечтает поступить в Ставропольскую Духовную семинарию. Хочет он стать священнослужителем для того, чтобы нести людям свет православия и дальше, только уже в другой ипостаси. Можно себе представить, как счастливы теперь его родители. Ведь Господь внял их молитвам, высушил горькие слезы и посрамил зло, чуть было не затянувшее их родного мальчика во мрак небытия.